Пиранья. Алмазный спецназ - Страница 73

– Нет, благодарю вас, – сказал Мазур. – Вполне достаточно.

За окном, негромко разговаривая на местном диалекте, прошли люди – служба, очевидно, кончилась. Судя по голосам, среди них было несколько детей.

Словно угадав его мысли, Педро сказал со вздохом:

– Времена тяжелые, столько сирот прибилось... Отдохнуть, быть может, хотите? Мы здесь рано ложимся...

– Охотно, – кивнул Мазур.

Поднялся, забрал отощавший рюкзак и снял с вешалки автомат. Педро, опираясь на посох – без всякой необходимости, сразу видно, – шагал впереди. Привел Мазура в одну из глинобитных хижин, первым вошел во мрак, зажег лампу. Обстановка, конечно, спартанская: охапка соломы в углу вместо постели, кое-как сколоченный стул, еще более корявый стол.

– Уж не посетуйте, сын мой, – сказал Педро. – Обитель у нас скромная, странноприимный дом в ужасном состоянии, чем, как говорится, богаты...

– Ну, не в моем положении привередничать, – сказал Мазур. – Спасибо и за то, что приютили, накормили...

– Бога благодарите, сын мой... Спокойной ночи.

Он поклонился и вышел. Оставшись один, Мазур снял автомат с предохранителя, поставил его у стены так, чтобы был под рукой в случае чего, подошел к единственному окну, прислушался. Неподалеку о чем-то спокойно и негромко разговаривали двое – Педро с кем-то из детей, лениво, наверняка о пустяках. Побрехивала собака. А больше никаких звуков не доносилось. Уютный уголок... пока что.

Мазур перенес керосиновую лампу в дальний угол – чтобы та часть хижины, где он обосновался, тонула в темноте. На всякий случай. Чуть подумав, отнес в другой угол вынутую из рюкзака сумку с алмазами, выкопал ножом в земляном полу соответствующую ямку и упрятал туда клад, тщательно заровнял, засыпал соломенной трухой. Получилось неплохо, если не знать, где лежит, придется весь пол перекапывать.

Сзади послышался шорох – низко над землей. Мазур обернулся без особой тревоги. Из кучки соломы в углу вылез зверек вроде сурка, встал на задние лапки и принялся разглядывать Мазура с видом полноправного здешнего жителя.

Швырять в него чем-нибудь было бы неучтивостью – как-никак Божья обитель, а Господь всяких тварей велел миловать – в конце-то концов, не змеюка... И Мазур игнорировал визитера. Растянулся на соломе – слава богу, в ней никакие насекомые вроде бы не обитали, – закурил.

Значит, вот так, господин президент. Перехитрили они вас в тот момент, когда вы решили, что изобрели беспроигрышную комбинацию. Ну, кто ж мог подумать о «проблеме-2008», выходящей за рамки о б ы ч н о й логики деловых людей...

Он, конечно, был не настолько сентиментален, чтобы печалиться всерьез, но все же грустновато чуточку, президент ему ничего плохого не сделал, наоборот, на свой лад пытался облагодетельствовать, насколько мог. Из корыстного расчета, понятно, но все равно и тем не менее. В условиях, когда весь мир только и собирается тебя сожрать, на старости лет начинаешь ценить людей, не сделавших тебе ни капли плохого. Не так уж их и много – по пальцам можно пересчитать...

Он ненадолго погружался в чуткую дрему, просыпался, не обнаружив вокруг никакой угрозы, вновь понемногу погружался в бдительное забытье, а со временем позволил себе уснуть по-настоящему.

Пробуждение получилось с к в е р-н ы м.

Во рту стоял противный вкус непонятной химии, глаза удалось открыть далеко не сразу, едва разлепил, окружающее было туманным, нечетким, словно он смотрел из-под воды без маски. И с обычной ясностью мысли было плоховато, мысли как-то неправильно в о р о ч а л и с ь в голове.

«Неужели п о д с ы п а л что-то, сволочь?» – подумал он угрюмо. Попытался проморгаться, встать, он все еще в хижине, вон корявый стол...

Который заслонили чьи-то ноги в высоких ботинках… Рядом с ними легонько колыхался ствол направленного дулом вниз германского автомата. И чей-то поразительно знакомый голос не без ехидства поинтересовался на языке родных осин:

– Изволили продрыхнуться, ваше степенство, господин водоплавающий?

Мазур попробовал встать, но автоматное дуло, проворно переместившись, уперлось ему под ключицу – и он поневоле остался лежать. Окончательно справившись с плывущими перед глазами размытыми полосами, вздохнул:

– Стробач, ну, ты нахал... Последнее место, где я ожидал тебя, прохвоста, увидеть...

Голова, преодолевая остатки химического дурмана – несомненно, обдали какой-то гадостью, даже не обдали, а в окно закинули нечто вроде газовой гранаты, – пыталась работать в прежнем режиме. В самом деле, последнее место, где Стробач мог объявиться. Рано еще обобщать, но, похоже, гостеприимный Педро тут ни при чем. З а с а д ы здесь быть не могло: ну кто стал бы заранее рассчитывать, что Мазур тут объявится? Он и сам-то вплоть до самого последнего момента не знал, что свернет к миссии. Не закипи радиатор в джипе, так и промчался бы мимо окольными дорожками. Здесь что-то другое...

Стробач взял корявый стул, перенес его поближе – но все же недостаточно близко для броска, которым можно было бы его достать даже из положения лежа, – повернул его спинкой к Мазуру, уселся на него верхом. Второй, тот, что тыкал в Мазура тевтонской тарахтелкой, отошел на несколько шагов, занял позицию, с которой мог наблюдать за окном. Третий стоял у двери.

– Какого хрена? – спросил Мазур.

– Адмирал, дорогой, – отозвался Стробач с ленцой в голосе, – ты уж, будь ласков, лежи спокойно, ладно? Шансов, сам видишь, никаких.

Мазур кинул взгляд на свой пояс – ну да, там красовались лишь пустая кобура и пустые ножны.

– Девочку куда дел? – задушевно спросил Стробач. – Неужели пристукнул? Ох, похоже... Ни за что не поверю, что вы поделили камешки и разбежались. Так не бывает. Весь мой жизненный опыт вопиет, что так не бывает... Значит, пристукнул, хапуга? А ты знаешь, это обнадеживает. Раз ты ее пристукнул, чтобы не делиться, значит, стал наконец рассуждать, как нормальный человек, а не идеологический урод. А это позволяет верить, что мы наконец договоримся по-хорошему, в кои-то веки...